Подводно-археологические исследования в реке Волхов с 2005 – 2014 гг. были направлены на изучение моста, существовавшего в 70 м выше по течению от современного пешеходного в XII – XIX вв.. В 2017 году была проведена детальная съемка дна реки многолучевым эхолотом. Цифровая модель дна показала несколько новых интересных структур подводного рельефа в границах вала Окольного города. Самым интригующим элементом рельефа дна оказалась группа из четырех возвышений, пересекающих глубокую часть русла реки в 170 м выше по течению пешеходного моста. Осевая линия обнаруженных возвышений наискось пересекает кромку правого берега, но перпендикулярно походит к левому и является параллельной известным мостовым сооружениям. Створ пролегает между примечательными участками города. На Софийской стороне он пересекает место, где находится основание Борисоглебской башни Детинца. На Торговой стороне створ сооружения ориентирован на Никольский собор (Рис. 1).
Рис. 1. Положение средневековых мостов на спутниковой карте Новгорода. Сверху, ломаная линия в XII - XIX вв., ниже – в X в. 
     
     Эти структуры получили условную нумерацию от 1 до 4 от Торговой стороны в Софийскую (Рис.2). Они имеют вытянутую по течению форму, размер 20х10 м, высоту до 1,5 м.

Три холма на дне р.Волхов были обнаружены еще в 2005 году при гидроакустической съемке дна гидролокатором бокового обзора. Было очевидно, что они тяготеют к правому берегу. Даже был произведен беглый водолазный осмотр, показавший, что холм сложен из камня. Но полученное спустя 12 лет детальное трехмерное изображение большой площади дна показало картину в контексте русловых процессов. Профиль русла в этом месте асимметричен. К правому берегу (Торговая сторона) прижимается глубокая часть русла, а примерно от середины реки, в сторону левого берега (Софийская сторона), дно круто поднимается на 2 м, затем выполаживается и продолжается обширной подводной террасой с незначительным уклоном. Стало очевидно, что четвертый (от правого берега) холм скрывается в бровке этой террасы, имеющей явно аккумуляционное происхождение, а это обстоятельство указывало на вероятность, что ряд каменистых холмов продолжается под поверхностью дна и дальше к левому (Софийскому) берегу.

Рис. 2. Трехмерное изображение дна р.Волхов с указанием номеров опор. Вид с северо-востока (правого берега).

    После десятилетия изучения свайного средневекового моста, линия которого пересекает реку в 100 м ниже по течению, казалась маловероятной принадлежность каменных развалов к мостовому переходу через р. Волхов. Во-первых, установлено, что мост с XII века имел свайную конструкцию опор, и ряжи казались не типичными для новгородского мостостроения. Во-вторых, среднее расстояние между центрами холмов составляет 22,5 метра, что значительно больше, чем у опор ранее реконструированного средневекового моста. Вероятнее их можно было интерпретировать как остатки причальных сооружений нового времени.

Исторических источников, объясняющих назначение сооружения, остатки которого пересекают русло реки, не нашлось. Такие выдающиеся формы рельефа дна в русле неглубокой реки со значительным сезонным колебанием уровня воды, где испокон веков велась рыбная ловля, а до недавнего времени осуществлялось интенсивное судоходство, не должны были остаться незамеченными. Вернувшись к историографии, удалось восстановить ранее не казавшуюся достоверной цепочку публикаций, имеющую, как оказалась, один источник. Иван Иванович Толстой и Никодим Павлович Кондаков (Толстой, Кондаков, 1899, С. 96.), до них Михаил Владимирович Толстой (Толстой, 1862, С. 79) в своих работах утверждали, что в древности мост был выше по течению и проходил от Михайловской улицы на Торговой стороне к Троицкой церкви на Софийскую сторону. Иван Иванович Красов цитирует в своем Историческом исследовании «О местоположении древнего Новгорода» в 1851 г. – «Г.Муравьев говорит, что этот мост простирался из Славенского конца в Людин около бывшей Редятиной улицы через Волхов, рель и проток между релью и берегом Людина конца (118). ...» и вполне резонно замечает – «Мне кажется гораздо естественнее предположить, что мост имел направление не к Редятиной улице, а к Детинцу, как центру города» (Красов, 1851. С. 84 – 86). Новгородский губернатор Николай Назарьевич Муравьев в 1828 г. опубликовал «Исторические исследования о древностях Новагорода», где обосновал положение древнего Волховского моста, критикуя автора Истории государства Российского (Н.М. Карамзин, 1817 г, утверждал, что Волховский мост шел из Славянского конца в Людин, то есть через Волхов, через Рель или поемный луг, и через проток из озера, текущий между Релью и берегом Людина конца... . Автора слегка занесло с пересечением рели, но точка отсчета у правого берега пришлась к месту – «Сего моста остаток и ныне существует на дне Волхова близ правого берега, где осенью ставится веха, или знак для безопасности барок» (Муравьев, 1828, С. 38 - 39). Н.Н.Муравьев был капитаном 1 ранга в отставке и мог быть посредственным историком, но он несомненно знал толк в навигации. Главный аргумент в пользу его убеждения о положении древнего моста оказался подтвержден подводно-археологическими методами, без малого через двести лет.

В марте-апреле 2018 года были проведены подводно-археологические исследования с целью изучения выявленной структуры. В качестве места шурфовки был выбран участок по центру реки, на аккумуляционной террасе, в гипотетической точке нахождения 5-го холма. Для этого от 4-й возвышенности в створе выявленных холмов было отложено расстояние равное просвету между их центрами. Поверхность дна в этом месте видимых деформаций не имеет. Уровень поверхности грунта соответствует 14,5 м. (БС).

Было вскрыто около 20 м2 грунта. Первые результаты обследования показали, что поверхностный слой «А» мощностью около 5 см. состоит из рыхлого песка со створками раковин моллюсков. Он содержит отдельные фрагменты керамической посуды и каменные рыболовные грузила.

Ниже лежит уплотняющийся супесчаный грунт «Б» со створками моллюсков и фрагментами керамической посуды в разнообразном пространственном расположении. Мощность слоя не превышает 10-15 см.

Всего из верхних слоев поднято 166 фрагментов керамической посуды, из которых 88 фр. составляют стенки, 57 фр. венчики, 18 фр. донца и 3 ручки сосудов. По заключению А. В. Шуреева керамика представлена широким хронологическим диапазоном от XIV по XIX вв. Множественно представлены каменные рыболовные грузила двух типов: с отверстиями и боковыми выемками - пазами для крепления шнура. В слое «Б» также найдены: круглые свинцовые пули, бронзовая швейная игла, булавка «Пусс - йеппи», разогнутый рыболовный крючок, лезвие железного ножа, кресало, конские подковы разных типов, с четырьмя и восемью отверстиями, ледоходный шип, судовые ластильные скобы 1 и 2 типов и спусковая скоба арбалета.

Под слоем «Б» появляются валуны и отдельные бревна - слой «В». Валун имеет различные габаритные размеры, но в пределах возможности ручной транспортировки от 10 до 50 см в поперечнике. Из трех обозначившихся в верхней части бревен одно, ориентированное вдоль по течению, оказалась 7-ым венцом из сохранившегося вертикального ряда продольной правой стенки сруба. Оно неплотно прилегало к 6-му венцу, поэтому его принадлежность к срубу определили после того как под небольшой прослойкой супеси наметился 6-й венец. По уровню 6-го венца обнаружилось и верхнее по течению перекрестие угла сруба. Угол срублен в чашу с остатком. Врубки выполнены в верхних кромках венцов. Первая перпендикулярная врубка создавала прямой угол между правой продольной стенкой и верхней поперечной. Во внешнем остатке поперечного венца 2-я врубка выполнена под углом приблизительно в 330º и является правой стенкой «рогатого угла» или правой «скулы» пятиугольного сруба. Пространство между правой скулой и верхней поперечной стенкой ниже валунов заполнено еловыми ветками.

В ходе разбора валунов установлено, что в грунте сохранилось 7 венцов верхней поперечной стенки на высоту 1,4 м. Бревна из хвойных пород диаметром 17 – 20 см уложены плотно без зазоров, по верхней кромке нижних бревен продольный паз для дополнительного уплотнения отсутствует (Рис 3). Сруб сориентирован острым углом против течения, с севера на юг.

Рис. 3. Подводное фото расчищенной от грунта опоры. Вид сверху по течению на верхнюю поперечную стенку.

     Правая «скула» пятиугольного сруба сохранилась в вертикальном ряду только в 3 нижних венцах. Верхние пять бревен распластались по горизонту, разрушившись в самых тонких местах – во врубках в остатке верхней поперечной стенки.

Правая продольная стенка сохранилась хуже верхней поперечной, но прослеживается в шести венцах, три верхних растрескались в средней и разъехались в нижней по течению части. Три нижних боковых венца были очищены он внешнего грунта и завала камней, они сохранились в целости. Расстояние между осями нижней (по течению) и верхней врубок составляет 6,5 м. Общая длина продольного 3-го венца правой продольной стенки составляет 7,0 м (Рис.4).

Рис. 4. Трехмерная реконструкция шурфа №5-18 с освобожденной от грунта и камней правой стороной ряжевой опоры. Вид от левого берега, с запада (автор к.т.н. С.А.Луций).

     В отличие от обычной ряжевой конструкции в срубе опоры, среди нижних венцов, не обнаружено следов врубок, образующих лаги пола, на который должен сыпаться бутовый камень или перегородок, создающих поперечную жесткость конструкции во избежание выпучивания стен ряжа. Также пока не выявлены элементы крепления венцов в вертикальном направлении. Весь слой «В» заполнен валуном, кроме нижних 20 - 50 см (слой «Г»). Пространство между правой скулой и верхней поперечной стенкой ниже валунов заполнено еловыми ветками.

Археологические находки в нижнем слое отсутствуют. Теоретически, уровнем «материка» может считаться нижняя кромка первого венца, расположенного на отметке около 13,05 м БС. Но грунт в слое «Г» – относительно пластичный ил с песком. Никаких следов размыва грунта течением во время существования моста не наблюдается. Ниже уровня 1-го венца местами шурф был углублен на 20 см. Грунт ниже уровня 1-го венца содержит строительную щепу, бревна и обломок бруса. В частности, из этого уровня извлечен фрагмент дубового бревна с врубкой в чашу под углом соответствующим левым «скуловым» венцам.

Было отобрано пять образцов дерева, которые были направлены на дендрохронологический и радиоуглеродный анализ. Дендрохронологический анализ, проведенный руководителем ЦООАИ к.и.н. О.А. Тарабардиной, результата не принес (из-за небольшого диаметра бревен, не превышающего 16-18 см). Радиоуглеродное датирование образцов древесины, проведенное в лаборатории изотопных исследований РГПУ им. А.И. Герцена» к.г.н. М.А. Кульковой, дал крайне интересные результаты. Три образца показали калиброванные даты, соответствующие началу третьей четверти X века. Два образца отнесены к началу XII века.

Результаты радиоуглеродного датирования 4-х образцов, проведенного ЦКП «Лаборатория радиоуглеродного датирования и электронной микроскопии» Института географии РАН и центра изотопных исследований Университета Джорджии (США) методом ускорительной масс-спектрометрии (AMS), дали среднюю калиброванную дату образцов из сруба в конце второй четверти X века, а дубовых бревен, лежащих у основания сруба - конец 3, начало 4 четверти X в. По всей видимости, последние являются свидетельством ремонта надводной части сруба, проводимого через четверть века после возведения моста.

Таким образом, подводные исследования последних лет открыли новый археологический источник, раскрывающий неожиданную сторону ранней истории Новгорода. Не вдаваясь в глубину темы о происхождении Новгорода, следует отметить, что наиболее распространенной является концепция о слиянии трех поселков общинно-родовой знати, предложенная В. Л. Яниным и М. X. Алешковским (Янин, Алешковский, 1971. С. 32–61). Появление городской инфраструктуры происходит в середине Х в. (Янин, 2007. С. 210–211).

Археологические исследования на территории Новгорода не выявили культурных напластований старше X в. По уточненным О. А. Тарабардиной данным ранние деревянные сооружения на Софийской стороне Новгорода в Неревском и Людином концах относятся к 930–940-м гг., постройки в северной части будущего Детинца датируются 940–960-ми гг., а самые ранние усадебные комплексы Торговой стороны относятся к более позднему времени – 970-ми гг. (Тарабардина, 2018 . С. 52). Прослеживается связь формирования городской инфраструктуры Новгорода со временем походов княгини Ольги на Мсту и Лугу, совершенных в 947 г.» (Янин, 2004. С. 129). Древнейший мост через р. Волхов, датированный двумя разными радиоуглеродными лабораториями серединой X в., в целом, вписывается в распространенную концепцию. Настало время выдвинуть свои предположения относительно главных вопросов – почему мост был построен в этом месте и обладал столь выдающимися характеристиками?

Ответ на первый вопрос относительно прост. Новгород располагается на берегах реки Волхов у его истока из оз. Ильмень – перекрестка водных путей, связывающих Балтику, Каспий и Средиземноморский регион, известных как «Путь из варяг в греки» и «Великий Волжский путь». Город с востока обходит рукав р. Волхов – Малый Волховец. Южнее Новгорода у места ответвления рукава от основного русла c IX в. располагается Рюриково городище, а севернее, у его примыкания к р. Волхов – Холопий городок (VIII–XIII вв.). Судоходство по Малому Волховцу до углубления при обустройстве Вышневолоцкой воднотранспортной системы в XIX в. могло быть только сезонным. При ширине поймы в два километра по Малому Волховцу сбрасывалось огромное количество вешних вод. Надо отметить, что с середины XIX в. после перекрытия поймы дорожными насыпями эта способность в значительной степени была ограничена, после чего амплитуда весеннего подъема воды должна была значительно вырасти. Городища располагались на холмах, становившимися в половодье островами, и их потенциал развития как социально-экономических центров был ограничен.

Территория Новгорода, была наиболее подходящим местом для формирования городского центра. В районе Детинца русло сужается к минимальному расстоянию между берегами. В наставлениях для инженерных войск говорится, что при выборе места постройки моста следует располагать мост на участке реки с наименьшими шириной и глубиной. Таким образом, вырисовывается ситуация, когда удобная переправа является одним из первоначальных факторов для формирования и развития городского центра.

Разберемся с термином – «ряж». По определению в справочнике 1915 г. ряж представляет собой сруб с полом, нагруженный землею или камнем и погруженный на дно реки (Патон и др., 1915. С. 628). Учебник Е. Е. Гибшмана дает исчерпывающие пояснения по технологии строительства ряжевых опор: Изготовление, сборку и установку ряжей можно производить как в летнее, так и в зимнее время. Летом для сборки ряжа выбирают удобное место на берегу, имеющее пологий спуск к воде. Спланировав удобное место, укладывают ряд лежней и затем начинают сборку ряжа, подложив между первым венцом и лежнями бревна, служащие в дальнейшем катками для спуска ряжа в воду.

Ряж рекомендуется собрать на берегу до полной высоты – для пригонки угловых врубок, после этого верхнюю часть ряжа разбирают. Затем производят спуск ряжа в воду при помощи лежней и катков.

В случае отсутствия на берегу удобного места сборку ряжа производят на специальных подмостях, устроенных у берега.

Ряж наплаву отводят к месту установки, где закрепляют якорем. Если дно имеет неровности или значительный уклон, то место установки должно быть предварительно спланировано путем разработки (срезания неровностей) дна или устройства каменной отсыпки.

Опускание ряжа лучше вести, наращивая его верхними венцами. Во время опускания ряжа необходимо следить за правильностью его посадки. В случае неправильной посадки ряж может быть снова приподнят; для этого снимают несколько верхних венцов. После посадки ряжа на место и тщательной проверки правильности его положения можно приступить к загрузке его камнем.

Наиболее удобна постройка ряжей зимой, когда их опускание можно производить со льда. Сборку ряжа на льду можно безопасно проводить при толщине льда не менее 0,3–0,5 м. Над местом установки делают тогда прорубь, около которой производят сборку ряжа. Одновременно проводят планировку дна. Собранный ряж опускают в прорубь по каткам и лежням. Дальнейшее опускание ряжа производится тем же способом, что и летом. Если дно реки не требует планировки, то рубку ряжа можно производить на льду, непосредственно над местом его постановки на дно. В этом случае спуск ряжа производят путем прорубки вокруг него прорубей в виде борозд с перемычками в 1–1,5 м. Перемычки одновременно перерубают, и ряж погружается в воду вместе с находящимся под ним слоем льда. Лед постепенно тает или, в случае возможности, его выталкивают из под ряжа (Рис. 5). При опускании ряжей со льда облегчается правильная их посадка на дно, а также подвозка лесного материала и камня для сборки и загрузки ряжей (Гибшман, 1942. С. 362–364).

Рис. 5. Схемы рубки и опускания ряжа по Е.Е.Гибшман, 1942 г.

     Подобные конструкции известны в новгородской истории при строительстве водяных мельниц на Волхове. Псковская первая летопись описывает конструкцию и метод строительства срубной опоры под 1524 г., – «...а мужик Невежа нача пруды делати, ... возити в судех камень валень и сыпати в пруды, и возведоша пруд сверхъ воды, и угрузиша дно пруда». Новгородская четвертая повествует: «И нача от тоя рельки и делати срубы великий, и вести в верх по реце ко владычню берегу, и топити те срубы камением великим на дно Волхва, чтобы ему отняти часть у Волхова, куце быстринам водным течи; таже ограду здела, и колесо постави, и камень жерновныи постави, и камень нача и вертетися...». В первом случае ряжи выступают в качестве «прудов», их возводили на месте и камнем засыпали в конце работ. Во втором случае ряжи («срубы великие») подводили, очевидно, на плаву к месту их установки. Как это делали на гребных судах против течения – остается удивляться. По всей видимости, это делалось в межень, при минимальной скорости течения. Но оба варианта не противоречат методике описанной выше. Мельница Невежи была разрушена первым же ледоходом. Весной лед начал разрушать «древие и срубы», а сильный паводок уничтожил плотину и «рознесе и самое то место, идеже жернов стоя». От всего сооружения «толико мало срубов осталося да камение в воде». Еще до постройки мельницы некоторые скептически настроенные новгородцы говорили: «Волхов наша с молода не молола, ачи на старость оучнеть молоть?» (Филиппова, 1997. С. 204). Примечательно, что летописцами употребляются термины «пруды» и «срубы» а не «городни». Это обстоятельство укрепляет в мысли, что городнями назывались лишь свайные опоры, что подтверждается подводно-археологическими исследованиями (Степанов, 2009. С. 74–89). Причиной разрушения плотины видится стеснения живого сечения реки слишком плотно друг к другу поставленными ряжами.

Ряжевая опора новгородского моста представляла собой рубленную башню размерами 6,5 на 6,5 м. и высотой (над дном) около 10 м. В чем же был смысл городить фортификационную городню в то время когда свайные технологии, развивавшиеся со времен неолита, были широко распространены? Тому видится две причины: гидрологические и политико-социальные.

Что же могло послужить мотивом выбора конструкции раннего моста на таких массивных опорах? Парадокс состоит в том, что, по мнению инженеров, срубные опоры – не самый лучший выбор. К недостаткам ряжевых мостов относят:

– требуют много затрат: трудовых, лесного материала и камня;

– венцы быстро загнивают в пределах колебания горизонта воды (зона переменного уровня);

– вследствие большой ширины, ряжевые опоры стесняют живое сечение реки.

Их строительство целесообразно только в определенных условиях: – «Ряжевые опоры устраиваются при скалистом дне реки или при весьма слабом грунте (торф, ил), когда не допускается забивки свай» (Патон и др., 1915. С. 628–632). Кроме того считают, что – «ряжевые опоры являются одними из самых громоздких, дорогих и недолговечных типов мостовых опор» (Теплицкий, 1937. С. 106).

Положительным качеством (кроме способности стоять на илистых и скальных грунтах) можно отметить выдающуюся прочность и остойчивость такого сооружения. Долговечность можно было обеспечить применением наиболее стойкого дубового материала и регулярной переборкой венцов, расположенных в зоне переменного уровня, а стеснение живого сечения компенсировать увеличенными размерами мостовых пролетов.

Строительству ряжевых опор в X в. могла способствовать более благоприятная гидрологическая ситуация. Состав донных осадков вокруг ряжевой опоры радикально отличается от грунта в основании свайных опор XII в. в 100 м ниже по течению. Вместо супеси развал ряжа окружает и покрывает уплотненный ил с прослойками мстинского песка, что свидетельствует об озерном характере осадконакопления. Осадки отличаются слоистостью, связанной с сезонными и многолетними изменениями режима Ильмень-Волховского бассейна.

С XII в. известна рель – коса, отделяющая Мячинское озеро от реки (Янин, 1977а. С. 63). Профиль берегового склона от рели продолжается вниз по течению бровкой вышеупомянутой аккумуляционной террасы, что может свидетельствовать об их синхронном образовании.

Вероятно, в X в. русло реки имело несколько иную конфигурацию, было менее заполнено наносами, и исток Волхова выглядел как глубоко врезающийся в сушу залив озера. Скорость течения была ниже современной, у основания срубной опоры накапливались илистые осадки, перемежающиеся в половодье с мстинским песком. Кроме того зимой мог образовываться прочный ледовый покров, что в свою очередь также создавало благоприятные условия для строительства ряжевых опор в X веке. Подпор мог создавать высокий уровень воды в Ладожском озере и (или) размытый ныне порог у Холопьего Городка (Степанов, Луций, 2019. C. 290). Аэрофотосъемка мая 1944 г. наглядно демонстрирует заполненную водой пойму р. Волхов (Рис. 6) до создания гребного канала и зарастания рели.

Рис. 6. Фрагмент аэрофотоснимка Новгорода 13.05.1944 г. NARA - Национальный архив США, Вашингтон. N58E31-189 - Nr 031. Белой линией отмечен створ моста X в.

     Согласно новым данным резкое падение уровня Ладожского озера, на 10 метров установлено в интервале 2.8 – 2.5 тыс. л.н., оно было обусловлено образованием р. Невы и вызвало понижение уровня воды во всей гидрологической системе, включая р. Волхов и озеро Ильмень. Обнажившиеся низкие речные и озерные террасы стали доступными для земле­дельческого освоения. После глобальных перемен плавное понижение уровня южной Ладоги составило еще около 1,5–3 м (Александровский и др., 2009. Т. 424. № 5. С. 682–687; Шитов и др., 2005. С. 14; Сорокин, 1997. С. 11). Падение уровня Ладожского озера привело к радикальным изменениям в Ильмень-Волховском бассейне 2,5 тыс. лет назад и запустило процесс формирования нового русла реки, который стабилизировался только в средневековье. В условиях, когда уровень воды в реке меняется в течение года, в среднем, на 3–4 м, говорить о зависимости уровня реки в верхнем течении от 1,5–3 метрового подпора в нижнем, не совсем корректно. Речь идет об изменении всего гидрологического режима: изменения скорости течения и продолжительности половодья и т. д. Эти доводы свидетельствуют, что условия возведения срубных опор в X веке были более благоприятные, чем в наше время.

Второй причиной создание моста на массивных опорах видится его опоронительная функция. С начала времен мосты имели стратегическое значение. Известный французский архитектор Виолле-ле-Дюк писал: "Если через реку был переброшен мост, то для его защиты на другом берегу сооружался предмостный бастион tête-de-pont. Такие бастионы в разных городах были разной величины – в одних они окружали все предместья, в других были самыми настоящими крепостями, а в-третьих – простыми барбиканами (сторожевыми башнями). Форты с башнями, расположенные по обоим берегам реки друг напротив друга и защищавшие мост, позволяли жителям перекрывать движение по реке, протягивая между башнями цепи или бревна, прикрепленные друг к другу железными кольцами" (Виолле-ле-Дюк, 2007. С. 10, 11).

С ѴIII по XI вв. на берегах Волхова происходили радикальные социально-экономические изменения. Появились славянское население, стали возникать торгово-ремесленные и военно-административные поселения. По Волжско-Балтийскому пути стало распространяться куфическое серебро, маркирующее трансконтинентальную магистраль отдельными кладами и их скоплениями. За ним появились скандинавы, основная цель которых заключалась в продвижении и закреплении вдоль основных водных артерий, ведущих к источникам серебра и местным рынкам (Носов, 1993. С. 75).

Легенда о призвании варягов, которая сохранилась в новгородском летописании, повествует о неспокойной жизни новгородских людей в те времена: «Въ времена же Кыева и Щека и Хорива новгородстии людие, рекомии Словени, и Кривици, и Меря:... и дань даяху Варягом от мужа по белей веверици; а иже бях у них, то ти насилье деяху Словеном, Кривичем, и Мерям и Чюди. И въсташа Словене и Кривици и Меря и Чюдь на Варягы, и изгнаша я за море; и начаша владети сами собе и городы ставити. И въсташа сами на ся воевать, и бысть межи ими рать велика и усобица, и въсташа град на град, и не беше в них правды» (ПСРЛ, 2000. Т. 3. С. 106). Поскольку успех торговых предприятий требовал обеспечения безопасности, существовала необходимость силового контроля за единственной существовавшей на те времена в этом регионе дорогой – рекой Волхов. И оборонительный мост в крупном торгово-ремесленном центре добавил ему привлекательности для длительных остановок, зимовки экипажей и ремонта судов.

Одним из примеров разбойничьих предприятий варягов на волховских берегах в скандинавских источниках является стих про разрушение Альдейгьи (Ладоги) норвежским ярлом Эйриком Хаканарсоном, которое датируется 997 г. – «Ярл Эйрик приплыл осенью назад в Свитьод и оставался там следующую зиму. А весной собрал ярл свое войско и поплыл вскоре в Аустрвег (Восточный путь). И когда он пришел в государство конунга Вальдамара, стал он грабить и убивать людей, и жечь повсюду, где он проходил, и опустошил ту землю. Он подошел к Альдейгьюборгу и осаждал его, пока не взял города, убил там много народа и разрушил и сжег всю крепость, а затем воевал во многих местах в Гардарики» (Древняя Русь..., 2009. С. 58). Возможно, благодаря выстроенной системе обороны, в конце X века путь в Хольмгард (Новгород) захватчикам был уже заказан. После нападения Эйрика Альдейгьюборг упоминается как место, из которого удобно подать прошение новгородскому князю на дальнейшее передвижение по реке с мирными целями.

В 850-х и 860-х гг. норманские набеги представляли все более серьезную угрозу Западно-Франкскому королевству Карла II Лысого (840–877). В январе 862 г. король Карл восстановил один из разрушенных норманнами мостов, чтобы заблокировать проход викингов вниз по течению, и разместил войска по обе стороны реки. Эта мера оказалась чрезвычайно эффективной, так как пойманные в ловушку викинги согласились не только вернуть всех пленников, которых они взяли на Мэн и немедленно вывести в море, но и побудить своих соотечественников на Сене уйти с ними.

После этих событий король в июне 862 г. отдал приказ о строительстве укрепленного моста на р. Сене в местечке Лез-Дамп, ныне Пон-де-л'Арш (Pont de l’Arche) для предотвращения или замедления продвижения норманнских пиратов в глубь страны. По берегам его охраняли два каменно-деревянных форта. Однако он лишь частично преуспел в своих усилиях, потому что мост не смог предотвратить вторжения викингов в 865 г., когда строительство было, очевидно, еще не завершено, и в 876 г., вероятно, из-за отсутствия гарнизона (Coupland, 1991. C. 1–12). При набеге норманнов на Париж 885–886 г. мосты через р. Сену и Уаз также играли значительную роль в обороне франков (Boyer 1976, 22-3).

Практика обороны городов с помощью мостов продолжалась и в XI в. В 1014 г. при штурме Лондона норвежский конунг Олаф Харальдсон, отличился разрушением моста через р. Темзу. Было непросто подойти на открытых боевых судах к мосту, с которого обороняющиеся досаждали силам штурмующей город коалиции. Для этого норманнам пришлось возвести над головами гребцов крыши из переплетенных веток. Заведя веревки за сваи опор, норвежские викинги их вырвали, налегая на весла (Снорри Стурлусон, 1980. С. 171–172; Hjardar, Vike, 2011. С. 278). Впоследствии канонизированный в Норвегии как Олаф Святой, в 1028 г. разрушитель Лондонского моста был вынужден бежать в Новгород к Ярославу Мудрому, где провел около года (Древняя Русь..., 2009. С. 115–116).

Саксонско-нормандский Лондонский мост был построен по археологическим данным на рубеже X и XI вв. Исследователь лондонского моста Брюс Уотсон (Bruce Watson) считает, что такой мост в это время был бы построен, чтобы служить препятствием, мешающим военным флотам идти вверх по течению. Эта причина, по его мнению, была главной движущей силой в строительстве многих мостов, включая Лондонский, в течение 10-го века. (Watson et al., 2001. P. 53–60; Hagland, Watson, 2005. P. 328–333 ).

Таким образом, нет ничего особенного, чтобы мост через транспортную магистраль средневековья – р. Волхов изначально имел наряду с коммуникационными и фортификационные функции. И наверняка имел береговые предмостные укрепления, которые могли являться ранними городскими укреплениями.

Ось моста X в. на Софийской стороне продолжается через основание несохранившейся Борисоглебской башни мимо несохранившейся церкви Бориса и Глеба к Покровской башне. Эта линия соответствует Прусской улице, судя по всему, выходившей на мост до изменения топографической ситуации в XII в. Впервые о строительстве церкви Бориса и Глеба в «граде» упоминается в летописи под 1146 г. Храм первых русских мучеников сразу стал культовым символом жителей Прусской улицы, и в подтверждение этого в 1167–1173 г. Сотко Сытиниць возводит каменную церковь Бориса и Глеба на месте сгоревшей дубовой, утвердив тем самым изначальное значение этой территории как общественного духовного центра. Исторические источники отождествляют место церкви Бориса и Глеба с тем участком, на котором некогда стояла первая дубовая тринадцативерхая София, построенная в 989 г., а затем сгоревшая в 1045(46) г. (Янин, 1977б. С. 123). Церковь располагалась в окончании Прусской улицы. «Устав Ярослава о мостех», датированного В. Л. Яниным 1265–1267 гг. (Янин, 1977в. С. 91), определяя мостовую повинность, предписывает: «...с прусы до Бориса и Глеба мостити» (ПСРЛ, 2000. Т. 3. С. 507, 508). Покровская башня также связана с прусской улицей, в 1305 г. – летопись отмечает – «Постави Семеон Климович церковь камену на граднех воротех от прусской улици» (ПСРЛ, 2000. Т. 3. С. 332).

Существует серия источников косвенно подтверждающих связь событий крещения новгородцев с местом положения моста. Если верить «Иоакимовской летописи» новгородцев крестили «мужи выше моста, а жены ниже моста» (Татищев, 1994. С. 112–113, 398). В епархиальной новгородской летописи «Софийском временнике» упоминается легенда о сверженном идоле и его проклятии: «В лето 6497. ...И прииде Новугороду архиепископъ Акимъ, и требища разори, и Перуна посече, и повеле влещи в Волховъ; ...И вринуша его в Волховъ. Он же пловя сквозе великы мостъ, (верже и палицу свою и рече: “На семъ мя поминаютъ новогородскыя дети”. Ею же и ныне безумнии, убивающеся утеху творять бесом» (ПСРЛ. М., 2000. Т. 6. Вып. 1. Стб. 105–106). Забавно, что у легенды про перунову палицу есть продолжение, связывающее храм Бориса и Глеба с местом расположения моста. На полях Степенной книги, рассказывающей о перуновых палицах – символе межкончанской розни новгородцев, сделана приписка, утверждающая, что эти палицы хранились именно в Борисоглебской церкви и в 1646 г. новгородский митрополит Никон сжег их (Янин, 1977б. С. 129). Было бы опрометчиво утверждать, что факт отчаянного поступка Перуна имел место, но вероятно, что в раннем периоде утверждения христианства было важно демонстрировать символ торжества над язычеством и наверняка место хранения палиц было привязано к месту событий.

К одиннадцатому веку необходимость силового контроля за судоходной рекой, по-видимому, стала отходить на второй план. С развитием городской инфраструктуры, переносом духовного центра со строительством каменного Софийского собора оборонительные сооружения передвинулись к северу на Владычный холм, где Владимир Ярославович по сообщениям летописи в 1044 г. построил город, а в следующем 1045 в его центре заложил каменную Софию.

В 1116 г. «Мстислав заложи Новгород болии перваго» (Там же. С. 20). В это же время по плану расширения Детинца и мог быть перенесен мост. Дубовые сваи, обнаруженные на дне р. Волхов, забивались затесанной макушкой вниз, и сохранившийся их диаметр не превышает 15 см, что не позволяет получить достоверные даты дендрохронологическим методом. Подводные раскопки в 100 м ниже по течению на ломаной линии, соединяющей северный угол Гостиного двора с Пречистенской башней Детинца, выявили шесть дубовых свай, датирующихся радиоуглеродным методом первой половиной и серединой XII в. и позже. Таким образом, определяется картина переноса Великого моста на север, вниз по течению в первой половине XII века. Кроме того по новой трассе опоры моста перестали делать срубными – они стали свайными «городнями». Практичность: дешевизна и простота конструкции пришла на смену прочности.

Первое достоверное упоминание о существовании моста содержится в НПЛ под 6641 (1133) годом «И томь же лете обновиша мостъ цересъ Волхово, рушивъ...» (Там же. С. 23). До этого случая летописи отмечают стихийные бедствия, потрясшие город, но видимо не причинившие значительного ущерба мосту:

– в 1126 г. – «бяше буря велика с градом и хоромы раздра, стада и скотиныи с божниц волны содра, и скотины нолна у Волхово, а другые одва переимаша живы»;

– в 1127 г. «вода бяше велика в Волхове» (Там же. С. 21);

– в 1130 г. «В то же лето вода бысть велика в Волхове. И хором много разноси» (Там же. С. 22);

Но только после 1133 г. начались регулярные записи в связи с влиянием стихии на целостность мостовой переправы. Так уже через 10 лет после первого упоминания в 1143 г. – «Стояше вся осень дъждева, от Госпожина дни до Корочюна, тепло, дъжгь; и бы вода велика вельми въ Волхове и всюде, сено и дръва разнесе; озеро морози въ нощь, и растьрза ветръ, и вънесе въ Волхово, и поломи мостъ, 4 городне отинудь бе-знатбе занесе» (ПСРЛ, 2000. Т. 3. С. 26, 27) .

Это дает основание для предположения двух вариантов развития событий:

В первом варианте до 1133 г. мост регулярно подновлялся и оставался относительно прочным. Однако мост уже потерял запас прочности, и (или) изменилась конфигурация русла, и течение и лед стали давить не на ледорез «рогатый угол», а на левую скулу так, что ремонтировать старые опоры уже не было смысла, и в 1144 г. его пришлось строить в другом месте: – «Делаша мостъ вьсь цересъ Волхово, по стороне ветхаго, новъ вьсь» (Там же. С. 27).

Во втором варианте мост уже в 1115 г. по плану был перенесен так, чтобы главные городские ворота выходили на мост, и перестроен в свайном варианте. Простояв 18 лет, он обветшал и рухнул, что и отметил летописец в 1133 г. После ремонта он простоял 10 лет, когда осенью 1143 г. паводок разрушил 4 опоры.

Перенос моста «по сторонь ветъхаго» отмечается в 1144 г. и повторяется в 1188 г. (Там же. С. 39), что усложняет возможность интерпретации, но одно можно сказать уверенно, свайные опоры можно было строить рядом, с ветхим мостом, в отличие от ряжевого, в результате разрушения которого образуется груда рассыпавшегося камня.

О связи местоположения моста с Детинцем можно судить по летописным описанием внутригородских вооруженных конфликтов, которые с середины XII века связывают мост и городские ворота. Во время внутригородских конфликтов летопись повествует о выработанном новгородцами алгоритме по предотвращению «губления» - разбирались пролеты моста. Так во время конфликта с Мстиславом Юрьевичем в 1157 г. «...и мостъ переимаша на Вълхове, и сташа сторожи у городьныхъ воротъ, а друзии на ономь полу, малы же и кръви не прольяша межи собою» (Там же. С. 30); в 1219 г. «И бысть сеця у городьныхъ воротъ, и побегоша на онъ полъ, а друзии въ коньць, и мостъ переметаша, и переехаша ониполовици въ лодьяхъ, и поидоша силою» (Там же. С. 59).

В результате анализа общеевропейской социально-экономической и военно-политической обстановки можно предположить, что в середине десятого века в освоенной сельскохозяйственной местности на р. Волхов севернее Городища (в прото-Новгороде), испытывающей бум инфраструктурного роста, существовал мост, выполняющий функции силового контроля за движением судов по участку речного торгового пути. Мост по канонам античного и средневекового мостостроения должен был иметь береговые укрепления, которые составляли элементы береговой обороны. Весь комплекс позволял купцам, совершающим путешествия на своих судах, безопасно зимовать в ожидании весеннего половодья для успешного преодоления речных порогов, а путешественникам налегке пережидать межсезонье и продолжать свои маршруты, пересев на санные обозы. Эти обстоятельства создали благоприятные условия для создания в Новгороде круглогодичного рынка, в который стекались товары с Востока и Запада.

На каком-то этапе отпала необходимость совершать путешествия по всему трансконтинентальному торговому пути, и он разделился на фрагменты. Усугублялась ситуация осложнением гидрологической обстановки на внутренних водных путях. В результате в начале XII в. синхронно с реконструкцией Детинца или с небольшой задержкой мост был перенесен ниже по течению, его конструкция была упрощена, и после некоторых перестроек он занял свое место, на многие века, примыкая к Пречистенской башне.

Дальнейшие исследования смогут пополнить доказательную базу к вышеизложенным предположениям, а также позволят внести корректировки и детализацию реконструкции ранней истории Великого Новгорода.

ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ:

Александровский и др., 2009 – Александровский А. Л., Арсланов X. А., Давыдова Н. Н., Кирпичников А. Н., Носов Е. Н., Субетто Д. А. и др. Новые данные относительно трансгрессии Ладожского озера, образования реки Невы и земледельческого освоения Северо-Запада России // Доклады РАН. 2009. Т. 424. № 5. С. 682–687.

Виолле-ле-Дюк, 2007 – Виолле-ле-Дюк Э. Э. Крепости и осадные орудия. Средства ведения войны в Средние века. М., 2007.

Гибшман, 1942 – Гибшман Е. Е. Деревянные мосты на автомобильных дорогах. Учебник. М.; Л.: Изд-во Наркомхоза РСФСР, 1942.

Древняя Русь..., 2009 – Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия / Под ред. Т. Н. Джаксон, И. Г. Коноваловой и А. В. Подосинова. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2009. Т. V: Древнескандинавские источники.

Красов, 1851 - Красов, И.И. О местоположении древнего Новгорода. Историческое исследование Ивана Красова. С приложением Указателя и плана Новгорода. Новгород: В тип. Новгородского губернского правления, 1851. С. 84 - 86

Муравьев, 1828 - Муравьев, Н.Н. Исторические исследования о древностях Новагорода / Соч. Николая Назар. Муравьева. - СПб.: Военная тип. Главного штаба е.и.в., 1828. - [3], 54 с. - Деф. экз.: без ил. С. 38 - 39

Носов, 1993 – Носов Е. Н. Проблема происхождения первых городов Северной Руси // Древности Северо-Запада. СПб., 1993.

Патон и др., 1915 – Патон Е. О., Рабцевич П. В., Симинский К. К. Деревянные мосты. Киев, 1915.

ПСРЛ, 2000 – ПСРЛ. Т. 3: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000; Т. 6. Вып. 1: Софийская первая летопись старшего извода / Подг. текста С. Н. Кистерева и Л. А. Тимошиной, предисл. Б. М. Клосса. М.: ЯРК, 2000.

Снорри Стурлусон, 1980 – Снорри Стурлусон. Круг Земной / Издание подготовили: А. Я. Гуревич, Ю. К. Кузъменко, О. А. Смирницкая, М. И. Стеблин-Каменский. Отв. редактор М. И. Стеблин-Каменский. М.: Наука, 1980 (Литературные памятники).

Сорокин, 1997 – Сорокин П. Е. Водные пути и судостроение на Северо-Западе Руси в средневековье СПб.: Изд-во СПбГУ, 1997.

Степанов, 2009 – Степанов А. В. Подводно-археологические исследования Великого моста (по материалам подводных исследований 2005–2009 гг.) // Изучение памятников морской археологии. СПб., 2009. Вып. 6.

Степанов, Луций, 2019 – Степанов А. В., Луций С. А. Исследования дна реки Волхов дистанционными методами // НиНЗ ИА. Великий Новгород: НГОМЗ, 2019. Вып. 32. С. 290–297.

Тарабардина, 2018 – Тарабардина О. А. Новгород Х века по данным дендрохронологических исследований. Археология Древней Руси: проблемы и открытия. Материалы междунар. конф., посв. 100-летию со дня рождения Д. А. Авдусина / гл. ред. Е. А. Рыбина; отв. ред. Н. В. Ениосова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2018 (Сер. II, Исторические исследования; 83: Тр. исторического факультета МГУ; Вып. 140). С. 52.

Татищев, 1994 – Татищев В. Н. История Российская. М., 1994. Ч. 1.+

Теплицкий, 1937 – Теплицкий А. В. Деревянные мосты. Л., 1937.

Толстой, Кондаков, 1899 – Толстой И., Кондаков Н. Русские древности в памятниках искусства, Выпуск 6: Памятники Владимира, Новгорода и Пскова. СПб, 1899. С. 96.

Толстой, 1862 - Толстой, М. Святыни и древности Великого Новгорода / М. Толстой. - М.: Университетская типография. - (Русские святыни и древности). ч. 3: Великий Новгород. - 1862. С. 79

Филиппова, 1997 – Филиппова Л. А. Из истории новгородских мельниц XVI–XVII вв. // НИС. СПб., 1997. Вып. 6 (16).

Шитов и др., 2005 – Шитов М. В., Бискэ Ю. С., Плешивцева Э. С., Мараков А. Я. Позднеголоценовые изменения уровня Волхова в районе Старой Ладоги // Вестник СПбГУ. Науки о Земле. СПб., 2005. № 4.

Янин, 1977а – Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения. М., 1977.

Янин, 1977б – Янин В. Л. Церковь Бориса и Глеба в Новгородском Детинце // Очерки комплексного источниковедения. М., 1977.

Янин, 1977в – Янин В. Л. Устав князя Ярослава о мостех // Очерки комплексного источниковедения. М., 1977.

Янин, 2004 – Янин В. Л. Княгиня Ольга и проблема становления Новгорода // Янин В. Л. Средневековый Новгород: Очерки археологии и истории. М., 2004.

Янин, 2007 – Янин В. Л. О начале Новгорода // У истоков русской государственности: Историко-археологический сборник: материалы междунар. науч. конф. (4–7 октября 2005 г., Великий Новгород) / Отв. ред. Е. Н. Носов, А. Е. Мусин. СПб., 2007. С. 210–211.

Янин, Алешковский, 1971 – Янин В. Л., Алешковский М. X. Происхождение Новгорода (к постановке проблемы) // История СССР. 1971. № 2. С. 32–61.

Boyer, 1976 - Boyer, M N, 1974 Medieval French bridges, a history, Med Acad Amer Pub 84, Cambridge Mass. P. 22-3)

Coupland, 1991 – Coupland S. The fortified bridges of Charles the Bald // Journal of Medieval History. 1991. Vol. 17.

Hagland, Watson, 2005 – Hagland J. R., Watson B. Fact or folklore: the Viking attack on London Bridge // Archaeologist London, 2005. Vol. 10 (12). P. 328–333.

Hjardar, Vike, 2011 – Hjardar K., Vike V. Vikinger i krig. Norway, 2011.

Watson et al., 2001, – Watson, B., Brigham, T. and Dyson, T., London Bridge: 2000 Years of a River Crossing. Monograph Ser. 8. London: MoLA, 2001. 53–60